Опубликован: 22.11.2016 | Доступ: свободный | Студентов: 4021 / 3082 | Длительность: 20:13:00
Специальности: Социолог, Журналист

Лекция 4: Эволюция государственной власти и управления в XIX — начале XX в. Прерванная капиталистическая модернизация России

< Лекция 3 || Лекция 4: 123456 || Лекция 5 >

Модели капиталистической модернизации России в конце XIX в. Реформы С. Ю. Витте

Последнее десятилетие XIX в. в истории России, которое А. Блок образно характеризовал как век банков, рент и облигаций, было весьма противоречивым и непростым с точки зрения экономического и политического развития страны. Несмотря на очевидный прогресс в общественной жизни и ряде отраслей экономики, Россия продолжала отставать от передовых европейских стран, уступая им по многим показателям. Разразившийся в стране в 1891–1892 гг. страшный голод, сопровождавшийся эпидемией холеры и холерными бунтами, гибелью тысяч людей, должен был напомнить правящей элите не только об отсталости России, но и о кризисе внутренней политики самодержавия, назревшей потребности изменения самих методов управления государством.

Хотя после отмены крепостного права Россия уже прошла почти 40-летний путь буржуазного развития и по темпам роста промышленного производства значительно опережала многие европейские страны (за это время объем промышленной продукции в России вырос в 7 раз, во Франции в 2,5 раза, в Германии в 5 раз), по производству продукции на душу населения она значительно отставала от западных стран (в Англии на душу населения приходилось 13,1 пуда чугуна, в США — 9,8, в Германии — 8,1, в России — только 1,04 пуда), оставаясь сельскохозяйственной страной с преобладанием аграрного сектора.

Если в области промышленного развития Россия в целом достигла больших успехов (только за 80-е гг. XIX в. промышленное производство выросло на 36%, к 1892 г. добыча угля увеличилась в 2,5 раза, нефти — в 14 раз) и действительно становилась страной крупных банков, промышленных компаний, акционерных обществ, то совершенно другая картина наблюдалась в развитии пореформенной деревни. В деревне мало что изменилось со времени отмены крепостного права: деревня разорялась, недоедала. Пореформенное крестьянство было по-прежнему самым бесправным сословием в государстве. Став лично свободными, крестьяне оставались закрепощенными общиной. Более 4/5 надельных земель крестьян после отмены крепостного права находились в общинном землевладении и даже отнимались за неуплату налогов. Продолжала сохраняться круговая порука (закон о ее отмене начал действовать только с 1903).

К концу века усиливается стремление монархии законсервировать прежний социально-экономический уклад деревни, что нашло отражение в ряде правительственных мер по сохранению и укреплению крестьянской общины. В 1886 г. появился закон, ограничивавший право семейных разделов хозяйств крестьян-общинников. В 1893 г. по инициативе министра внутренних дел И. Н. Дурново был издан закон, фактически запрещавший крестьянам выход из общины без согласия мира (2/3 голосов) даже при досрочном погашении выкупного долга. Новый закон о паспортах (1894), установив бессрочные паспорта для дворян, чиновников и почетных граждан, оставлял за крестьянами право получать паспорта только на пять лет, что ограничивало возможность передвижения и прикрепляло крестьян к общине.

В конце века, так же как в годы Крымской войны, Россия оказалась перед необходимостью радикальных перемен во всех областях жизни общества, в том числе в системе государственного управления. Сложившаяся ситуация настоятельно требовала осуществления структурной перестройки национальной экономики, проведения широкомасштабной капиталистической модернизации (индустриализации) России. На почве осознания необходимости модернизации экономических и общественных отношений усиливается не только революционное, но и либеральное движение, открывшее третий период отечественного реформаторства и сформировавшее новое (третье) поколение российских реформаторов (С. Ю. Витте, П. А. Столыпин и др.).

В середине 90-х гг. была осуществлена серия преобразований в сфере экономики, известных в исторической литературе как реформы С. Ю. Витте. Интересна судьба этого выдающегося реформатора. К началу 90-х гг. С. Ю. Витте, начавший свою служебную карьеру в Управлении Юго-Западных железных дорог в качестве сначала кассира, а затем ревизора движения, уже занимал ряд важных государственных должностей, зарекомендовал себя как ученый-практик и талантливый финансист, автор книг "Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов" (1883) и "Национальная экономия и Фридрих Лист" (1888). Последний научный труд, излагавший основы западных теорий протекционизма и заключавший в себе экономическое кредо будущего министра финансов, имел определяющее значение для дальнейшей карьеры "первого железнодорожника" России, как иногда называли С. Ю. Витте. В 1889 г. он был назначен директором департамента железнодорожных дел министерства финансов и председателем Тарифного комитета. В 1892 г. С. Ю. Витте был предложен пост управляющего министерства путей сообщения, а в 1893 г. в связи с болезнью И. А. Вышнеградского — пост министра финансов, являвшийся в то время одним из ключевых в министерской иерархии.

С этого момента начинается активная реформаторская деятельность С. Ю. Витте, оказавшая огромное влияние на формирование правительственного курса в области развития национальной промышленности, равно как и на преобразования в аграрном секторе. Предложенная новым министром финансов программа капиталистической модернизации страны принципиально отличалась от тех проектов, которые предлагались его либеральными предшественниками, в первую очередь Н. Х. Бунге, на характеристике взглядов которого мы остановимся подробнее.

Занявший пост министра финансов в 1881 г., в период так называемой "диктатуры сердца" М. Т. Лорис-Меликова при непосредственной поддержке последнего, Н. Х. Бунге выступал, как уже говорилось, за продолжение реформ 60-х гг., считая их незавершенными. В его модели буржуазных преобразований в России основной упор делался на развитии частной инициативы и частного предпринимательства, что предполагало ограничение чрезмерного государственного вмешательства в экономику. В русле этой программы Н. Х. Бунге выступал за пересмотр существующего акционерного законодательства в сторону создания необходимых условий для свободного развития акционерных банков и акционерных обществ. В целях развития свободного частного хозяйства предлагалось перейти к принципу "всесословности" в податной политике, создать одинаковые для всех сословий условия банковского кредита и провести отмену подушной подати. Одним из условий успешного экономического развития страны, по мнению Н. Х. Бунге, должно было стать проведение кардинальных реформ в деревне, которые он связывал с заменой общинного землевладения подворным, частным. В качестве первоочередных мер предлагалось провести отмену круговой поруки, ввести единообразные паспорта для всех сословий, что создало бы условия для свободного передвижения крестьян.

Либерализация экономических отношений была невозможна без изменений в системе государственного управления. Это понимали многие. Понимал и Н. Х. Бунге, хотя не ставил открыто вопрос об изменении формы правления в России. Им был предложен ряд мер, направленных на преобразование системы государственной власти. В частности, предлагалось создать на базе Совета министров нечто вроде объединенного правительства, провести децентрализацию управления и ослабить влияние министерства внутренних дел на органы местного управления (в этой связи представляет интерес мысль Н. Х. Бунге о том, чтобы губернаторы на местах являлись представителями центральной власти, а не просто чиновниками министерства внутренних дел). Высказывалось также предложение о придании Государственному совету характера представительного органа посредством привлечения к его работе представителей от дворян и земских учреждений. Большинство этих идей были изложены Н. Х. Бунге в написанной незадолго до смерти записке ("загробная записка Бунге"), которая затем была передана новому императору Николаю II, но, как и большинство подобных проектов, так и не была востребована властью.

В отличие от описанной выше модели Н. Х. Бунге программа преобразований С. Ю. Витте была в целом более консервативной. Как и его предшественник И. А. Вышнеградский, он стремился приспособить свою экономическую политику к политической доктрине Александра III, делая ставку на определяющую роль государства в осуществлении назревших преобразований. Такая позиция устраивала центральную власть, проводившую в то время активную политику государственного протекционизма, вмешательства государства в экономику, жесткого финансового контроля. Свою ставку на государственное вмешательство с целью ускорения модернизации страны С. Ю. Витте обосновывал низким уровнем развития частной инициативы в России, отсутствием широкого среднего класса.

Преобразования, осуществленные в 90-е гг. С. Ю. Витте, носили комплексный характер, что во многом предопределило их успех. Реформы проводились по четырем основным направлениям: 1) реформа денежной системы с целью стабилизации национальной валюты; 2) проведение последовательной протекционистской политики, направленной на создание условий для развития национальной промышленности и защиту отечественного производителя; 3) создание условий для увеличения притока иностранных капиталов; 4) накопление внутренних ресурсов для проведения индустриализации за счет реформы системы налогообложения и ряд других мер.

Одной из главных заслуг С. Ю. Витте была денежная реформа 1897 г., обеспечившая устойчивое положение русского рубля. Введение "золотого стандарта" (свободного обмена рубля на золото в банках) и превращение Государственного банка в эмиссионный способствовали созданию в России твердой валюты, которая просуществовала до начала Первой мировой войны. Золотой рубль заменил собой серебряный эквивалент, не "вписывавшийся" в мировую денежную систему. Это создало хорошие предпосылки для притока в Россию иностранного капитала, поскольку займы давались теперь под золотое обеспечение. Из общей суммы капиталовложений в 11 млрд руб. в бурно развивавшееся тогда железнодорожное строительство половина инвестиций поступила из-за рубежа. Средний класс западноевропейских стран охотно вкладывал свои сбережения в облигации русских государственных займов, приносивших высокие дивиденды, что дало основания для распространенной в то время шутки, будто российские железные дороги были построены "на деньги немецких кухарок". Наряду с этим введение твердой валюты позволило государству выкупить убыточные железные дороги: к концу 90-х гг. "казне" принадлежало 2/3 всех железных дорог страны.

Другим направлением деятельности С. Ю. Витте стало осуществление мер, обеспечивающих защиту отечественного производителя, и поиск путей накопления внутренних ресурсов для проведения индустриализации. Этому способствовала последовательно протекционистская политика нового министра финансов и проведенная им реформа налоговой системы. С. Ю. Витте завершил начатый его предшественником И. А. Вышнеградским пересмотр таможенного законодательства. Был введен новый таможенный тариф, имевший протекционистский, покровительственный характер. По новому тарифу ввозимые иностранные товары облагались 33%-ной пошлиной (в 1880 г. она составляла 16%), экспорт же, напротив, облагался низкими пошлинами. Новая таможенная политика, с одной стороны, защищала интересы отечественной промышленности, с другой стороны, позволяла существенно пополнить государственную казну.

Той же цели пополнения доходной части бюджета было подчинено введение в 1894 г. винной монополии, т.е. запрещение частной продажи водки и установление государственного акцизного сбора 4,4 руб. с ведра. Установление винной монополии обеспечило значительные поступления в бюджет (около 25%), что позволило противникам С. Ю. Витте говорить о "пьяном бюджете" и о спаивании министром русского народа. Впоследствии советское правительство в 20-е гг. использовало опыт С. Ю. Витте как в части проведения денежной реформы, так и в плане восстановления винной монополии, составившей основную статью доходов советского государства. Другим источником пополнения бюджета при С. Ю. Витте стало увеличение косвенных налогов, которыми облагались многие товары массового потребления — сахар, табак и т.д.

Хотя С. Ю. Витте прямо не ставил вопрос о необходимости проведения в России политической реформы, как умный и дальновидный политик он понимал, что экономическая реформа неизбежно повлечет за собой политическое обновление страны, поскольку создаст в России новый буржуазный класс, заинтересованный в изменении политического устройства дворянской монархии. Кроме того, по мысли С. Ю. Витте, проведение индустриализации создаст лучшие условия для решения назревших социальных проблем, накопленные с ее помощью средства позволят модернизировать аграрный сектор, поднять сельское хозяйство в стране.

В программе преобразований С. Ю. Витте аграрный вопрос занимал значительное место. В отличие от Н. Х. Бунге С. Ю. Витте не вынашивал планы осуществления кардинальных реформ в деревне и даже в духе своих ранних славянофильских увлечений первоначально выступал за сохранение общины. Однако по мере проведения в жизнь программы капиталистической модернизации страны он все больше убеждался в необходимости изменения социально-экономического уклада деревни, стал активно выступать за развитие частной собственности на землю, за предоставление крестьянам права выхода из общины. В 1902 г. в условиях обозначившегося политического кризиса в стране ему было поручено возглавить Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности, материалы которого были впоследствии использованы при проведении аграрной реформы П. А. Столыпиным.

В целом модель капиталистической модернизации России с использованием рычагов государства, которую отстаивал и осуществил на практике С. Ю. Витте, оправдала себя. На 90-е гг. XIX в. приходится самый значительный в истории дореволюционной России промышленный подъем. По темпам роста промышленности Россия опережала наиболее развитые страны — США и Германию. Добыча угля с 3,6 млн т возросла до 11 млн т в 1900 г., добыча нефти — с 1 млн т до 2,9 млн т. Россия вышла на седьмое место в мире по доле в мировой торговле. Особенно разительными были успехи в железнодорожном строительстве. За 90-е гг. было построено 40% всей железнодорожной сети России, протяженность железных дорог увеличилась на 79% (с 29 тыс. верст до 54 тыс.), ежегодно строилось около 3 тыс. верст. Началось строительство Транссибирской магистрали, а также Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), связавшей через Транссибирскую магистраль Россию с Китаем.

Однако то, что было достоинством реализованной модели индустриализации страны, обернулось вскоре ее недостатком. Экономический кризис 1900–1903 гг., охвативший Западную Европу и США, особенно больно ударил по экономике России. Прежде всего, он обнаружил неустойчивость российской экономики, державшейся на государственных заказах и железнодорожном строительстве. Правительство потеряло возможность получать иностранные займы и было вынуждено резко сократить государственные заказы, от которых зависело значительное число отраслей отечественной промышленности. Не менее серьезной проблемой, ставившей под сомнение успех экономической программы С. Ю. Витте, являлись сохранение изживших себя старых экономических отношений в деревне и низкий уровень развития сельского хозяйства. Узкий внутренний рынок, связанный с бедностью большинства крестьянского населения, препятствовал прогрессу промышленности, тормозил развитие промышленного производства. Доведенные до нищеты перенаселением и низкими урожаями крестьяне были вынуждены по высоким ценам арендовать земли у помещиков или даже захватывать их силой. В 1902 г. впервые с 1861 г. наблюдается волна беспорядков в деревне, происходят бунты крестьян на Украине и Среднем Поволжье.

Однако главное противоречие модернизации в России заключалось в несоответствии экономического развития и политических перемен. Реформы не затронули характера политической власти. Император сохранил за собой статус неограниченного монарха. В отсутствии у власти намерения что-либо изменить в характере политического строя общество убедилось при вступлении на престол в 1894 г. последнего русского императора Николая II: он назвал "бессмысленными мечтаниями" всякие разговоры о введении в России представительной формы правления и обещал твердо и неуклонно охранять основы самодержавия.

Между тем дальнейшие события показали, что империя стояла на пороге величайших потрясений, предотвратить которые можно было только путем политического обновления общества. Поражение России в русско-японской войне в 1904 г. поставило в повестку дня необходимость проведения политической реформы в стране. Этот вопрос был центральным в революции 1905–1907 гг., характерной особенностью которой, отличавшей ее от буржуазных революций на Западе, было то, что в ней участвовали не два, а три политических лагеря: правительственный, либерально-буржуазный, революционно-демократический.

Кризис политической системы и эволюция государственной власти и управления в 1900-1917 гг.

Россия в начале XX в.: утрата самодержавием инициативы преобразования общества. Новые социально-политические альтернативы в условиях революционного кризиса

В начале XX в. в силу рассмотренных выше причин Россия представляла собой клубок острых противоречий — экономических, политических, социальных, национальных, которые накладывались на главный ценностный конфликт в обществе между сохранявшимися традиционными институтами самодержавия и новыми, активно проникавшими в жизнь страны модернизационными ценностями (представительное правление, развитие гражданского общества и т.д.). Обстановка усугублялась тем, что правящие круги России до конца не осознавали кризисность ситуации в стране, жили иллюзией, что русская государственность несокрушима, и постепенно утрачивали инициативу преобразования общества. Власть словно не хотела замечать того, что было видно даже "незрячему": остановить общественный прогресс невозможно, необходимы преобразования в политической системе общества в соответствии с новыми потребностями развития страны. Как писал один из видных деятелей кадетской партии В. А. Маклаков, представители старого строя вместо того, чтобы, воспользовавшись своей неограниченной и никем не оспариваемой властью, "вести Россию по тому пути, по которому ей все равно неизбежно было идти", принимали лицемерно ее государственную отсталость "за ее преимущества".

Основным вопросом государственного развития в начале XX в. оставался вопрос о судьбе самодержавия и необходимости проведения политической реформы. На рубеже веков в отличие от подобной ситуации середины XIX в. власть упустила шанс предотвратить революцию "снизу" путем осуществления революции "сверху", у нее не хватило силы воли пойти навстречу требованиям времени и провести реформирование политической системы. Заявление Николая II о своем намерении продолжать прежний курс на укрепление самодержавия усилило наметившийся еще раньше раскол между верховной властью и либеральными общественными силами, требовавшими перемен. Консервативный курс самодержавной власти способствовал радикализации общества, распространению революционных настроений. Набирало силу земское оппозиционное движение, опираясь на которое, укреплял свои позиции "земский конституционализм".

В ходе общественной дискуссии, борьбы различных общественно-политических сил сложились четыре основных варианта решения назревших проблем государственно-политического развития России: 1) радикальный, сторонники которого выступали за уничтожение самодержавия (революционные партии большевиков, меньшевиков, эсеров и др.); 2) либеральный, предполагавший ограничение самодержавия конституцией и введение в России представительной формы правления по типу английской парламентской монархии (на этой позиции стояла конституционно-демократическая партия П. Н. Милюкова и отчасти партия "октябристов" — "Союз 17 октября" А. И. Гучкова); 3) консервативный, защитники которого видели будущее России в сохранении исторической государственности при условии дополнения ее земским элементом, развитием местного самоуправления (Торгово-промышленный союз, другие буржуазные партии); 4) реакционный, заключавший в себе требование ничего не менять в характере власти, поскольку любые изменения приводят к расшатыванию государственного строя (эту позицию отстаивали националистические и крайне монархические партии, черносотенные организации).

Оставаясь верным своему курсу, власть в начале XX в. не стремилась к поиску общественного компромисса, рассчитывая с помощью полицейско-административного аппарата подавить недовольство общества. В апреле 1902 г. на ключевой пост министра внутренних дел Николай II назначил В. К. Плеве, человека, по собственному его признанию, "твердой руки", реагировавшего на все сложности ситуации исключительно политическими и административными мерами. Выступая в правительстве основным политическим оппонентом министра финансов С. Ю. Витте, новый министр внутренних дел считал опасными для власти любые уступки оппозиционному движению. Для подавления крестьянских бунтов и рабочих забастовок была использована армия. В это время усиливается преследование евреев, в Кишиневе и Одессе были спровоцированы кровавые еврейские погромы, вызвавшие волну протестов передовой русской общественности и усилившие недоверие к власти. Этими мерами власть стремилась перевести растущее недовольство в обществе в другое русло. Ту же цель преследовало правительство, выдвигая идею "маленькой победоносной войны" с Японией. Одновременно усилилось наступление на земства. Большая часть земских начальников, заподозренных в либеральных взглядах, была смещена со своих постов. За попытку водворить в крестьянском хозяйстве "личную собственность" было распущено Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности, возглавляемое С. Ю. Витте.

Между тем все указывало на то, что кризис самодержавия обострился до предела, подведя страну к опасной черте революционного взрыва, насильственного свержения самодержавного режима. Отказ правящей элиты что-либо менять в системе верховного управления побуждал общество, в том числе представителей высшего эшелона власти, искать пути ее реформирования. Не только С. Ю. Витте считал, что Николай II должен уступить и решиться, наконец, на реформу системы управления с участием в нем общества, чтобы предотвратить революцию и спасти монархию. Безнадежность положения, в котором оказалось самодержавие благодаря своему нежеланию идти на уступки, наиболее точно выразил В. К. Плеве, признавший, что сами способы управления "обветшали и нуждаются в значительном улучшении" и что лично он вынужден сидеть на пороховой бочке и взорвется вместе с ней.

Под давлением событий, непрекращающихся выступлений народных масс царское правительство в конце 1904 г. все же вынуждено было сделать некоторые шаги, рассчитанные на успокоение общества. В сентябре 1904 г. вскоре после убийства В. К. Плеве эсеровскими террористами министром внутренних дел был назначен известный своими либеральными настроениями князь П. Д. Святополк-Мирский, с именем которого связывают начало "либеральной весны" в политической жизни того времени, оказавшейся весьма непродолжительной.

Стержнем своей политической программы новый министр объявил установление доверия между властью и обществом, основу которого должен был составить курс на сотрудничество правительства с земствами, что, по мнению П. Д. Святополк-Мирского, могло укрепить социально-политическую опору существующего режима. В ноябре 1904 г. им была представлена царю записка, в которой излагался ряд мер по совершенствованию системы государственной власти и управления и введения нового законодательства. Наряду с преобразованием Сената, Комитета министров, расширением прав земских органов предлагалось привлечь выборных от населения к участию в Государственном совете либо создать особые совещания при Госсовете для предварительного обсуждения вопросов, выносимых на рассмотрение Государственного совета. В записке обосновывалась необходимость значительного расширения круга избирателей в земские и городские органы самоуправления, введения волостных земств и распространения земских учреждений на всю территорию России. В качестве первоочередных мер предлагалось сблизить крестьян в имущественных правах с другими сословиями, издать закон о правах еврейского населения, расширить права старообрядцев и др.

12 декабря 1904 г. на основе записки Святополк-Мирского был издан указ царя "О мерах к усовершенствованию государственного порядка", в котором намечались некоторые шаги по улучшению положения дел в социальной сфере, в области национальных и конфессиональных отношений. Кроме того, правительство обещало смягчить цензуру. Однако в указе ничего не говорилось о народном представительстве. Напротив, идя на некоторые реформы, власть заявляла о своей решимости сохранять неизменной самодержавную форму правления. Вслед за указом последовала отставка Святополк-Мирского.

Это был очевидный просчет правительства. Как справедливо полагают исследователи, записка Святополк-Мирского, в некотором смысле возвращавшая власть к "либеральным" традициям эпохи правления Александра II, в действительности являлась полумерой и с точки зрения новой политической ситуации начала XX в. была явно устаревшей. В этом отношении требования земского оппозиционного движения шли гораздо дальше. Принятая на открывшемся в Санкт-Петербурге 6 ноября 1904 г. I съезде земств программа настаивала на созыве "свободно избранных представителей народа", т.е. по сути, первого в истории России представительного органа, своего рода национального собрания. Тогда же "Союзом освобождения", объединявшим левых либералов (впоследствии из него выросла кадетская партия), была организована так называемая "банкетная кампания", собиравшая тысячи людей, оппозиционно настроенных к власти. На состоявшемся в столице в день годовщины восстания декабристов очередном таком банкете около 800 его участников провозгласили необходимость немедленного созыва Учредительного собрания.

События 9 января 1905 г., закончившиеся гибелью сотен людей, участников мирного шествия к Зимнему дворцу в Санкт-Петербурге ("Кровавое воскресенье"), а также последовавший вслед за этим бурный рост забастовочного движения в стране заставили даже представителей умеренных кругов общества требовать от правительства немедленного поиска выхода из кризиса. Опасаясь нового выступления народных масс в годовщину отмены крепостного права, Николай II подписал 18 февраля манифест, в котором обещал привлечь избранных представителей народа "к участию в предварительной разработке и обсуждению законодательных предположений". Министерству внутренних дел, руководителем которого после отставки П. Д. Святополк-Мирского был назначен А. Г. Булыгин, было поручено разработать законопроект об учреждении Думы как высшего представительного законосовещательного органа.

После проведенной подготовительной работы комиссия, возглавляемая Булыгиным, в середине мая 1905 г. представила императору документы: записку министра внутренних дел, излагавшую его соображения о будущем народном представительстве, проект "Учреждения Государственной думы" и "Положение о выборах". Эти документы были обсуждены и одобрены работавшим в Петергофе в течение нескольких месяцев в режиме строгой секретности Особым совещанием под председательством императора. 6 августа 1905 г. Николай II подписал манифест об учреждении Государственной думы, названной тогда же прессой Булыгинской по имени автора ее проекта. Началась подготовка выборов в Государственную думу, назначенных на январь 1906 г.

При всей важности этого шага правительства, законодательно закреплявшего создание представительного учреждения в России и открывавшего путь к долгожданной реформе государственного строя, проект Булыгинской думы не оправдал политических ожиданий общества. Согласно подписанному царем манифесту Дума наделялась лишь законосовещательными функциями. Круг ее полномочий ограничивался "предварительной разработкой и обсуждением законодательных предположений" и не касался основных законов империи. Дума не обладала правом законодательной инициативы и не могла обсуждать вопросы, связанные с государственным бюджетом. "Положение о выборах в Государственную думу" устанавливало сложную избирательную систему, основанную на сочетании сословно-корпоративного и имущественного ценза, лишавшего значительную часть населения избирательных прав. Избирательными правами наделялись только те, кто достиг возраста 25 лет и владел собственностью. Полностью лишались права участвовать в выборах женщины, военнослужащие, учащиеся, рабочие, ремесленники, батраки и т.д. Для крестьян, имевших право голоса, устанавливались четырехстепенные выборы.

Подавляющая часть общества негативно отнеслась к проекту создания законосовещательной Думы. Радикальное крыло либеральной оппозиции и революционные партии эсеров и социал-демократов выступили с резким осуждением намерений правительства и высказались за бойкот выборов в Государственную думу. Дальнейший подъем революционного движения, который привел к всеобщей политической стачке осенью 1905 г., сорвал выборы в этот орган и поставил власть перед необходимостью более радикального решения назревшего вопроса реформирования государственного устройства империи. Наиболее точно суть политических ожиданий общества выразил С. Ю. Витте, убеждая царя: "Чтобы идти в ногу с обществом и вести его, а не быть влекомым, нужно общественный идеал сделать правовым. Нужно власти стать под знамя свободы".

Эволюция российской государственности на этапе буржуазной революции 1905–1907 гг. Проблема конституционной "дуалистической монархии"

17 октября 1905 г. в обстановке обострившегося политического кризиса и под давлением оппозиционных сил Николай II подписал подготовленный по его просьбе С. Ю. Витте знаменитый манифест, в котором объявлялось о создании Думы, наделенной законодательными полномочиями. Император признал законодательные акты от 6 августа устаревшими и вынужден был согласиться на ряд уступок, на которые он, по словам Витте, никогда бы не пошел в более спокойное время. В Манифесте 17 октября царь обещал даровать населению гражданские права и свободы, основу которых должны были составлять общедемократические принципы: неприкосновенности личности, свободы совести, свободы слова, свободы собраний и организаций.

По новым положениям был значительно расширен круг избирателей в Государственную думу, включая те группы и слои населения, которые по манифесту от 6 августа были лишены права голоса. Согласно принятому 11 декабря 1905 г. новому избирательному закону "Об изменении Положения о выборах в Государственную думу" все население страны делилось на четыре избирательные курии: земледельческую, городскую, крестьянскую и рабочую. В то же время выборы были не прямыми, а многостепенными: для крестьян — четырехстепенные, для рабочих — трехстепенные, для буржуазии и крупных землевладельцев — двухстепенные. Представительство от каждой курии не было равным: один голос помещика приравнивался к трем голосам буржуазии, 15 голосам крестьян и 45 голосам рабочих. Не были выборы и всеобщими: в них не могли участвовать женщины, военнослужащие, молодежь до 25 лет, рабочие мелких предприятий, некоторые национальные меньшинства. Члены Государственной думы согласно новому закону избирались на пять лет.

Несмотря на ряд ограничений, связанных с формированием и деятельностью Государственной думы, сам факт создания первого в истории России законодательного парламентского учреждения имел выдающееся значение для дальнейшего развития российской государственности. Впервые широкие массы населения получили право представлять свои интересы во власти, оказывать влияние на судьбу страны. Выборы в Государственную думу проходили в обстановке всеобщего подъема и по всем правилам избирательных кампаний: все партии получили право вести предвыборную агитацию, выступать со своими предвыборными программами.

Крестьянство как самый многочисленный класс России располагало значительным числом мест в Государственной думе (45%). Такое широкое представительство крестьян в законодательном органе не в последнюю очередь объяснялось тем, что власти рассчитывали найти поддержку в крестьянских массах, делая ставку на монархические настроения основной массы крестьянства. Однако это было глубоким заблуждением. Как очень точно подметил известный русский мыслитель Г. П. Федотов, задолго до этого освобождение крестьян, как оно было проведено в 1861 г., "нанесло первый удар монархическому чувству крестьянства", ибо консервативно и религиозно настроенный народ всегда сохранял убеждение в своем праве на помещичью землю, никогда "не был надежен социально". "Кровавое воскресенье" 1905 г. окончательно подорвало веру в царя, в котором народ всегда видел не живую личность (или политическую идею), а помазанника божьего и подчинялся ему не по убеждению, а по доверию.

Одним из самых спорных вопросов в научной литературе является вопрос о том, какой политический режим и форма правления сложились в результате появления Манифеста 17 октября. Большинство дореволюционных авторов сходилось во мнении, что Манифестом были заложены основы конституционного строя в России и что власть русского императора перестала быть абсолютной после того, как он разделил ее с Думой. Сам автор реформы С. Ю. Витте полагал, что Манифест17 октября окончательно и бесповоротно вводит Россию на путь конституционализма, т.е. в значительной степени ограничивающий власть монарха и устанавливающий соотношение власти монарха и выборных от населения. В советской историографии преобладала точка зрения, отрицавшая какие-либо изменения в характере политического строя России после реформ начала XX в. С этих позиций установившийся после революции 1905–1907 гг. общественный строй характеризовался как "буржуазная монархия" или в крайнем случае как "конституционное самодержавие".

Подобная противоположность в оценках отчасти объясняется тем, что в самом Манифесте 17 октября вопрос о характере политического режима формулировался весьма неопределенно. Очевидно, что Николай II рассматривал этот документ скорее как временную уступку в надежде на возможность реванша в процессе спада революционного движения. По Манифесту трудно определить место и роль самодержавия в новой политической системе. Об этом, как и о конституции и полномочиях Думы, в Манифесте вообще ничего не сказано.

Однако последовавшие за изданием Манифеста изменения в системе государственной власти и управления позволяют определить, в каком направлении развивалась политическая система России после революции 1905–1907 гг. Изменения касались прежде всего компетенции высших органов государственной власти. Одновременно с изданием Манифеста последовало высочайшее повеление графу С. Ю. Витте осуществить ряд мер, направленных на объединение деятельности министров, положившее начало формированию первого в истории России самостоятельного правительства. Таковым стал реформированный рядом императорских указов Совет министров, который превращался из нерегулярно созываемого органа в постоянно действующий высший орган исполнительной власти с юридически установленными функциями и полномочиями. С целью укрепления принципа министерской солидарности впервые вводилась должность премьер-министра — главы правительства. 19 октября на эту должность был назначен С. Ю. Витте.

Создавая обновленный Совет министров, центральная власть решала тем самым одну из самых острых проблем государственного управления в России, связанную с отсутствием объединенного правительственного органа, обеспечивавшего единство в центральном и местном управлении. Эту проблему, как говорилось ранее, безуспешно поднимали, начиная с П. А. Валуева, многие представители высшей бюрократии.

Однако создание объединенного правительства объяснялось не только и даже не столько тем, что власть осознала, наконец, необходимость обновления системы центрального управления. Эта акция верховной власти была непосредственно связана с объявленной Манифестом 17 октября подготовкой выборов в Государственную думу. Учредив законодательную Думу, верховная власть должна была позаботиться о реорганизации исполнительной власти. При этом речь шла не столько о разделении властей, характерной для парламентского строя, сколько о стремлении создать в лице нового исполнительного органа, полностью зависевшего от императора, реальный противовес Государственной думе. Указ 19 октября лишал главу правительства (председателя Совета министров) права подбирать и представлять императору кандидатов на министерские посты, т.е. самостоятельно формировать правительство. Его полномочия в этой части были сведены только к обсуждению в Совете министров кандидатур на ту или иную должность в центральном и местном аппарате управления. Была также сохранена прежняя практика личных всеподданнейших докладов министров императору, хотя и оговаривалось, что содержание докладов министры должны были предварительно согласовывать с главой правительства.

Все это создало основу для будущих конфликтов между царствующей особой и премьер-министром. По сути, первому премьеру пришлось работать в весьма сложной обстановке, сталкиваясь, с одной стороны, с растущей неприязнью к нему императора, который не мог простить ему авторство Манифеста 17 октября и открыто называл своего премьер-министра "политическим хамелеоном", с другой стороны — с недоверием либералов, отказавшихся войти в правительство. Серьезно осложняло положение правительства Витте вынужденное противостояние усилившемуся осенью 1905 г. революционному движению, а также возникшим в ходе революции Санкт-Петербургскому Совету, а затем и Московскому Советам рабочих депутатов. 14 апреля 1906 г., т.е. буквально за две недели до открытия I Государственной думы, С. Ю. Витте вынужден был подать в отставку, что свидетельствовало об ослаблении позиций сторонников умеренно-либеральных реформ и усилении консервативной составляющей во внутренней политике самодержавия.

В обстановке спада революционного движения весной 1906 г. наметился отход от положений Манифеста 17 октября. Первым шагом в этом направлении стала реорганизация Государственного совета, который преобразовывался в верхнюю палату российского парламента и наделялся равными с Государственной думой полномочиями. Этим актом власть создавала еще один реальный противовес народным представителям, низводя Думу вопреки положениям Манифеста 17 октября на уровень нижней палаты. 20 февраля 1906 г. указом царя "Об изменении Учреждения Государственного совета и пересмотре Учреждения Государственной думы" и ряда других были закреплены изменения в компетенции и составе Государственного совета. Состав последнего увеличивался вдвое (с 98 до 196 человек) и становился наполовину выборным. Отныне наряду с назначаемыми императором чинами высшей бюрократии в Госсовете заседали выборные представители от губернских земских учреждений, дворянских обществ и городских дум, Совета торговли и мануфактур, биржевых комитетов, православного духовенства и творческой интеллигенции: крупным землевладельцам в обновленном Госсовете принадлежало 74 места, представителям торгово-промышленного класса — 12 мест, православному духовенству и университетам — 6 мест.

Члены Государственного совета избирались на девять лет. Предусматривалось обновление одной трети верхней палаты через каждые три года. Закон устанавливал высокие избирательные цензы для кандидатов в Государственный совет — возрастной (по достижении 40 лет) и образовательный (наличие высшего или среднего образования), что обеспечивало более высокий уровень законотворческой деятельности верхней палаты. Принимая участие в законотворческом процессе наравне с Думой, Государственный совет обладал рядом преимуществ в отношении нижней палаты парламента: он мог отклонить одобренный Думой законопроект и возвратить его в нижнюю палату для дополнительной доработки. В особых случаях предусматривалось создание согласительной комиссии, которая должна была формироваться на паритетных началах из равного числа депутатов Думы и членов Госсовета. Так же как и Государственная дума, Госсовет наделялся правом законодательной инициативы с последующим обсуждением принятого Госсоветом законопроекта в нижней палате.

23 апреля 1906 г., за четыре дня до открытия I Государственной думы, была принята новая редакция Основных законов Российской империи, юридически закреплявшая новый государственный строй. Самым значительным изменением в новой редакции Основных законов, дающим основание ряду авторов называть ее первой российской конституцией, стало изменение статьи 4, из которой исключалось понятие "неограниченной" власти монарха. В статье 7 указывалось, что император осуществляет законодательную власть "в единении с Государственным советом и Государственной думой". Таким образом, власть царя формально перестала носить абсолютный характер. Монарх лишался двух основных прерогатив: права единолично издавать законы и права распоряжаться государственным бюджетом, которое также было отнесено к полномочиям Государственной думы.

Оценивая изменения, которые произошли в системе государственной власти в результате перечисленных выше преобразований, многие современные авторы обращают внимание на ряд моментов, не позволяющих однозначно определить установившийся в России государственный строй как конституционную, или парламентскую, монархию. Во-первых, потому что само по себе наличие парламента не является гарантией перехода к парламентскому строю. Во-вторых, в отличие от парламентской монархии Англии, где королева "царствует, но не управляет", российский император обладал реальной политической властью, что позволяло ему проводить независимую от воли народных представителей внутреннюю и внешнюю политику. Более того, как справедливо замечает современный исследователь А. Н. Медушевский, в условиях России поставленные в общий контекст правовой традиции и политической системы самодержавного государства новые нормы о представительном учреждении теряли силу.

Сказанное относится прежде всего к области законодательства. Положение новой редакции Основных законов о совместном участии царя и Думы в осуществлении законодательной власти оставляло за императором значительную роль в законодательном процессе. Закон мог вступить в силу только после его утверждения императором, который обладал правом абсолютного "вето" в отношении всех нормативных актов, принимаемых Государственным советом и Государственной думой. Право пересмотра Основных законов также относилось к исключительной прерогативе императора.

То же самое можно сказать и о правах российского парламента в вопросах контроля над государственным бюджетом. Ни Государственная дума, ни Госсовет не обладали правом окончательного утверждения бюджета (могли лишь не принять его). Кроме того, существовали многочисленные исключения из бюджетного законодательства, поступавшего на рассмотрение Государственной думы. Так, Думе не были подконтрольны такие важные статьи бюджета, как расходы императорского двора и расходы на содержание армии.

Независимость царской власти усиливалась отсутствием четкого разграничения между законами, с одной стороны, и указами, которые мог издавать император, — с другой. Этому же служило право императора объявлять военное и чрезвычайное положение, выводившее отдельные местности из-под действия обычного законодательства. Совершенно особое значение имела статья 87 новой редакции Основных законов, которая наделяла императора правом во время прекращения занятий Государственной думы и в условиях чрезвычайной обстановки издавать указы по вопросам, требовавшим обсуждения в законодательном порядке. Действие их прекращалось, если они в течение двух месяцев не вносились на рассмотрение Думы после возобновления ее деятельности или не получали одобрения Госсовета. Однако тогдашняя практика законодательной работы предусматривала возможность использования императором права абсолютного "вето" в отношении принятых парламентом нормативных актов, позволяла царю издавать указы, которые приравнивались в порядке статьи 87 к законам, минуя законодательные органы. По некоторым данным, только за семь месяцев после роспуска I Государственной думы до открытия II Государственной думы (с июля 1906 г. по февраль 1907) было принято более 60 указов царя, которые действовали наравне с законами. К ним, в частности, относились печально знаменитый указ от 19 августа 1906 г. "Об учреждении военно-полевых судов", вводивший практику внесудебной расправы над участниками революционных выступлений, и не менее знаменитый указ от 9 ноября 1906 г., положивший начало проведению столыпинской аграрной реформы.

Обозначенные выше особенности функционирования нового государственного механизма доказывают, что в результате проведенной после Манифеста 17 октября реформы высших органов власти монархия в России не стала конституционной. По мнению ряда современных исследователей, в лучшем случае речь может идти об установлении в этот период переходной формы правления от абсолютной монархии к монархии дуалистической, главной особенностью которой является наличие двух центров политической власти. С одной стороны, существовал высший орган законодательной власти в лице Государственной думы, с другой — исполнительная власть обладала полной самостоятельностью в системе управления государством. Отсутствовала главная характеристика конституционного строя, связанная с ответственностью министров перед парламентом и формированием правительства парламентом. Правительство было полностью подчинено императору, в руках которого находилась вся исполнительная власть. Он назначал и увольнял и министров, и председателя Совета министров. Отсутствовал всякий контроль за деятельностью исполнительной власти.

Эти особенности новой системы власти имели определяющее значение в процессе дальнейшей эволюции российской государственности. Сохранив неограниченную верховную исполнительную власть в руках императора, реформа политического строя, по сути, оставляла в неизменном виде самодержавный характер русской монархии в вопросах высшего управления империей. В то же время создавалась качественно новая политическая система, в которой сильная исполнительная власть выступала реальным противовесом законодательной Думе, а механизм власти определялся союзом монарха и бюрократии против им же созданного парламента.

Думская монархия в 1907–1917 гг. Место и практика Государственной думы в политической системе российского общества

Как видно из сказанного выше, становление новой системы власти в форме думской монархии, возникшей в условиях первой русской революции, происходило крайне противоречиво. I Государственная дума, торжественно открывшаяся 27 апреля 1906 г. в присутствии императора, с самого начала оказалась в остром противостоянии с правительством. Не оправдались надежды верховной власти на политический консерватизм крестьянства. Аграрный вопрос занял центральное место в работе I Государственной думы. Крестьянские депутаты (фракция трудовиков), которые представляли вторую по численности парламентскую фракцию в Думе (102 депутата), требовали передела земли, выступив с законопроектом об отчуждении помещичьих и других частновладельческих земель, так как они превышали "трудовые нормы". Предлагалось создание "общенародного земельного фонда" и введение уравнительного землепользования. Значительная часть парламента, в первую очередь депутаты от конституционно-демократической партии, завоевавшей большинство мест в Государственной думе (153 депутатских места), настаивали на создании правительства, ответственного перед Думой, и не желали договариваться с действующим правительством на взаимовыгодных условиях.

С первых дней работы Думы обнаружилось противостояние ветвей власти. Во многом оно было связано с упорным нежеланием власти признать состоявшимся фактом новую политическую ситуацию и найти общий язык с ею же созданным парламентом. Вопреки здравому смыслу царская власть предпочитала видеть в Думе не своего помощника, а скорее политического противника и стремилась действовать в обход или даже вопреки воле народных избранников. В качестве наглядного примера бесправия Думы в исторической литературе приводится "парламентский кризис" 1911 г., возникший в связи с предложенным правительством П. А. Столыпина (1906–1911) законопроектом о введении земства в шести западных губерниях. Законопроект был провален Государственным советом. В этой ситуации власть пошла на беспрецедентный шаг, который был невозможен в любом другом парламентском государстве: царь прервал на три дня заседание обеих палат и провел важный для правительства проект по статье 87, показав тем самым, что так называемая "конституция" может без особых проблем нарушаться монархом.

Положение осложнялось деструктивной позицией, занимаемой по отношению к правительству левым большинством Государственной думы и первого, и особенно второго созыва. Для левых социалистических партий, бойкотировавших выборы в I Государственную думу и вошедших в состав II Государственной думы, парламент был скорее ареной борьбы с царской властью, а не органом власти, созданным для конструктивной законотворческой работы, к которой левые депутаты по большей части не были подготовлены. В свою очередь, депутаты от крестьянства, пришедшие в Думу не как поборники идей парламентаризма и политических свобод (в своем большинстве они были к ним равнодушны), а с целью решения насущного для них вопроса о земле, склонны были поддерживать всех тех, кто обещал им быстро достичь заветной цели.

Из всех политических сил, представленных в I Государственной думе, только партия кадетов, основной костяк которой составляла цензовая интеллигенция, юристы, адвокаты, профессура университетов, была в должной мере подготовлена к законотворческой деятельности. В начале XX в. кадеты являлись ведущей либеральной партией в России, выступавшей за последовательное обновление страны на принципах парламентаризма и демократии. Однако в условиях России, где отсутствовал широкий средний класс, а идеи правового государства и социального реформаторства гасились традиционным радикализмом масс, дополнявшимся и усиливавшимся радикальными устремлениями большей части российской интеллигенции, шансы на успех у либералов были невелики, что уже само по себе обусловливало многие противоречия в поведении кадетов. В поисках социальной базы они вынуждены были идти на ряд программных и тактических уступок радикального характера, пытаясь соединить несоединимое — конституционный путь и путь революционный.

Кадетский либерализм существенно отличался от "классического либерализма", представленного именами Б. Н. Чичерина, К. Д. Кавелина, С. М. Соловьева. Ранний либерализм в своих конечных устремлениях представлял ту здоровую традицию в духовном развитии России, которая искала и находила выход в разумном сочетании идей либерализма и консерватизма, была сориентирована на последовательное эволюционное преобразование существующих структур, на продолжение либеральных реформ 1860-х гг. Когда же в обстановке нарастания революционного кризиса русский либерализм сложился в партию, объединение произошло на более левых и более радикальных позициях по сравнению с воззрениями ранних либералов. Идеи постепенного политического и гражданского раскрепощения России во многом оказались чужды кадетам. В отличие от старого, земского либерализма, желавшего эволюции, а не переворота, новый, "кадетский", либерализм, ядро которого составила политическая интеллигенция, находился в непримиримой конфронтации с властью, требовал форсированного перевода России на путь западного парламентаризма и конституционной демократии. В своих требованиях левые либералы редко считались с тем, о чем предупреждали их оппоненты справа: в условиях страны, где массы населения в большинстве своем были неграмотны и некультурны, призывы к "народовластию" часто не только неосуществимы, но и могли оказаться политическим обманом и просто демагогией.

Хорошо подготовившись к предвыборной кампании и одержав внушительную победу над другими партиями в ходе выборов в Государственную думу, кадетская партия надеялась превратить ее в полноправный парламент. Лидеры кадетской партии не допускали мысли, что власть посмеет тронуть "народных представителей". Уже спустя неделю после открытия I Государственной думы ее депутатами было составлено обращение (адрес) к правительству. Принятое в ответ на тронную речь императора обращение содержало основные требования либералов, по сути дела, бросавшие вызов власти: введение всеобщего избирательного права, создание ответственного перед Думой министерства, наделение Думы правом пересмотра законов, ликвидация Государственного совета и установление личной ответственности министров, разработка аграрной реформы, равномерное распределение налогов, введение всеобщего бесплатного обучения, отмена смертной казни, удовлетворение требований национальных меньшинств. После категорического отказа правительства, возглавляемого И. Л. Горемыкиным, удовлетворить эти требования Дума приняла большинством голосов вотум полного недоверия правительству и потребовала его отставки. Эта позиция кадетов во многом определила судьбу I Государственной думы, которая была распущена царским манифестом 8 июля 1906 г., проработав в общей сложности 72 дня.

Та же участь ожидала II Государственную думу, начавшую свою работу 20 февраля 1907 г. По своему составу она оказалась значительно левее первой в связи с участием в выборах революционных партий социал-демократов и эсеров. В новой Думе партия кадетов, подвергшаяся судебным преследованиям за подготовку после роспуска первой Думы антиправительственного "Выборгского воззвания", получила только 100 депутатских мест. Несколько усилили свои позиции правительственные и правые партии, получившие в Думе 52 места (19 мест получили октябристы и 33 — монархисты). В то же время в Думу вошли более 100 депутатов-социалистов (37 эсеров и 66 социал-демократов), около 100 трудовиков, 80 депутатов от национальных меньшинств.

Хотя в отличие от прежней Думы значительная часть депутатов (прежде всего кадеты и октябристы, между которыми наметилось сближение на почве общего стремления сохранить Думу), старалась избегать конфликтов с властью и пыталась работать в рамках законности, правительство не собиралось больше терпеть непокорную Думу и готовилось к ее роспуску.

Так же как и в I Государственной думе, в центре конфликта между правительством и новой Думой оказался аграрный вопрос. В перерыве между первыми двумя думами П. А. Столыпиным, назначенным председателем Совета министров в день роспуска I Государственной думы, была опубликована правительственная программа и подготовлен ряд законопроектов, центральное место среди которых занимал указ от 9 ноября 1906 г. Он разрешал свободный выход крестьян из общины с последующим закреплением за ними их земельных участков на правах частной собственности. Поощряя образование отрубного и хуторского крестьянского хозяйства, новый земельный закон был призван отвлечь крестьянские массы от идеи принудительного отчуждения помещичьих земель. Однако, оставляя в неприкосновенности помещичье землевладение, власть еще больше способствовала усилению борьбы крестьян за землю. Исследователи обращают внимание на ряд подготовленных правительством П. А. Столыпина для обсуждения в новой Думе законопроектов, реализация которых могла реально продвинуть Россию в сторону правового государства: о гражданском равноправии, о свободе вероисповедания, об улучшении быта рабочих, о реформе местного самоуправления, о введении всеобщего начального обучения и реформе высшей и средней школы, о подоходном налоге и полицейской реформе.

Дума отказалась обсуждать и тем более утверждать указ от 9 ноября 1906 г., несмотря на то, что аграрная реформа уже активно претворялась в жизнь правительством. Одновременно с этим депутаты Думы решительно отвергли требование правительства осудить революционный терроризм, на чем особенно настаивал П. А. Столыпин. В противовес этому требованию 17 мая Дума проголосовала против "незаконных действий" полиции и резко выступила против практики военно-полевых судов.

3 июня 1907 г. на основе сфабрикованного дела о подготовке военного переворота 55 членами социал-демократической фракции указом императора II Государственная дума была распущена и назначен созыв новой, III Государственной думы на 1 декабря 1907 г. Одновременно был опубликован царский манифест об изменении Положения о выборах, имевший целью ограничить доступ к депутатским мандатам нежелательных для власти элементов. Эта мера явно противоречила Основным государственным законам, в соответствии с которыми царь не мог без предварительного согласия обеих палат парламента изменять избирательный закон. По сути, решение царя единолично изменить Положение о выборах означало государственный переворот.

Новый избирательный закон принципиально менял характер представительства основных слоев населения в российском парламенте в пользу дворянства и буржуазии. Значительно сокращалось представительство крестьян и национальных меньшинств. Теперь голос одного помещика приравнивался к четырем голосам крупной буржуазии, 68 голосам мелкой буржуазии, 260 голосам крестьян и 543 голосам рабочих.

События 3 июня 1907 г. вошли в историю под названием третьеиюньского государственного переворота и во многом восстановили прежние прерогативы самодержавной власти ("третьеиюньская монархия"), в перспективе обеспечив создание лояльной, покорной правительству Думы. В III Государственной думе, проработавшей в отличие от первых двух Дум весь пятилетний срок (с 1 ноября 1907 г. по 9 июня 1912), наибольшее представительство имели октябристы (154 места) и монархисты различных оттенков (147 мест). Кадеты получили 54 мандата, социал-демократы — 19. Благодаря новому избирательному закону правительству удалось не только получить удовлетворительный состав Думы, но и образовать в ней два большинства (правооктябристское, состоявшее из 283 членов, и октябристско-кадетское, включавшее 225 членов), опираясь на которые власть могла маневрировать и достигать поставленных целей.

Практически ничем не отличалась по своему составу IV Государственная дума, которая начала свою работу 15 ноября 1912 г. Однако в условиях обострившегося военно-политического кризиса в стране, оказавшейся втянутой в Первую мировую войну, вновь усилились противоречия между народными представителями и верховной властью. Думцы стали выражать открытое недовольство безответственными действиями правительства, слышалась критика в адрес императора, окружившего себя людьми бездарными, в том числе лицами с сомнительной репутацией (распутинщина). С целью оказания парламентского давления на правительство по инициативе лидера кадетской партии П. Н. Милюкова в Думе было образовано оппозиционное большинство под названием "Прогрессивный блок", в который вошли 236 депутатов из 442. В качестве первоочередной политической задачи в условиях нараставшего революционного кризиса выдвигалось требование создания "министерства общественного доверия", т.е. ответственного и компетентного правительства.

Оппозиция призывала императора обновить власть, прислушаться к голосу разума и, пока еще не поздно, призвать к власти лиц, сильных доверием страны. Верховная власть осталась глухой к этим призывам. Более того, был усилен режим личной власти монарха, принимались меры, направленные на ограничение влияния представительных органов власти. 26 февраля 1917 г., когда все уже говорило о начавшейся революции, был издан императорский указ об отсрочке думской сессии, которому Дума вынуждена была подчиниться. Тем самым Николай II в очередной раз продемонстрировал редкую политическую близорукость и полное непонимание сложившейся к этому времени взрывоопасной ситуации в стране, приведшей в конечном счете к Февральской революции и свержению монархии.

Впоследствии, уже после прихода к власти большевистской партии оказавшиеся в эмиграции представители русской интеллектуальной элиты пытались разобраться в причинах провала политического обновления страны, приведшего к крушению российской государственности. По мнению большинства эмигрантских авторов, одна из основных причин кризиса заключалась в политической недальновидности и связанной с ней неуступчивости верховной власти, обрекавших страну на насильственную революцию. Главная особенность России — неограниченная власть самодержавия, упорно не желавшего поступиться своими автократическими прерогативами, не сумевшего вовремя интегрировать основные слои, социальные элиты и политических лидеров в систему государственной власти и управления. Не сделав этого, царизм воспитал в массах и социальных элитах невосприимчивость к реформаторским идеям, равнодушие к идеям нации и государства. В этих условиях реформистская альтернатива имела в России мало шансов на успех.

Но не только недальновидность царской монархии, до конца не понимавшей, насколько угрожающим было положение, предопределила неизбежность революционного взрыва весной 1917 г. Определенную долю ответственности за катастрофическое развитие событий несли образованные слои русского общества, в первую очередь большая часть интеллигенции, для которой особенно были свойственны оторванность от почвы, утопизм, догматизм, максимализм программ и радикализм тактики. Западническое происхождение идеалов при некритическом отношении к европейским ценностям, из которых интеллигенция воспринимала преимущественно отрицательные, нигилистические влияния (позитивизм, атеизм, материализм, политический радикализм), вело к болезни "антинационализма", недооценке традиций и национальных особенностей развития России.

Как писал П. Б. Струве, не только власть должна была тогда понять, что всякая борьба с умеренными элементами, которым она сама (переворотом 3 июня 1907) предоставила решающую роль в народном представительстве, "есть нелепое поощрение революционных течений". Образованный класс также должен был понимать, что после введения народного представительства и осуществления (хотя бы частично) гражданских свобод опасность политической свободе и социальному миру угрожает со стороны не столько исторической власти, сколько тех элементов "общественности", "которые во имя более радикальных требований желают продолжать борьбу с исторической властью".

Значительная доля вины за неудачу конституционного опыта в России лежала на российском либерализме и его главной политической партии — партии кадетов. Как считал уже в эмиграции один из ведущих лидеров кадетской партии В. А. Маклаков, глубоко ошибочной была позиция кадетов в I Государственной думе, вылившаяся в острый конфликт Думы с правительственной властью. Для этого конфликта, по мнению Маклакова, не было достаточных оснований. Партия же кадетов, встав не на конституционный, а на революционный путь, резко оттолкнула "протянутую ей правительством руку" и проиграла дело. В немалой степени этому способствовало и отношение к кадетам самой власти, для которой либерал, говорящий о конституции, казался не менее (если не более) опасным, чем анархист, ибо в отличие от анархиста-мечтателя он говорил о конкретной, позитивной программе преобразований. Напротив, во II Думе в связи с отходом части кадетов от революционной идеологии и продвижением правых к центру намечался "здоровый процесс образования либерального рабочего центра", были созданы условия для серьезной конструктивной работы. С этой точки зрения роспуск II Думы был, как считал Маклаков, большим политическим несчастьем для России и ошибкой правительства.

Тактические просчеты и идейные ошибки кадетской партии, о чем говорилось выше, дополнялись трагическим противостоянием кадетов, оказавшихся перегруженными "соседями слева", с другой либеральной партией — партией октябристов. Сближение этих партий, чье сходство, по словам В. А. Маклакова, "было сильнее вражды", в IV Думе уже не могло исправить положения, тем более что сам "Прогрессивный блок", в рамках которого произошло это объединение, больше всего был занят борьбой с правительством, истощая силы и свои, и правительства.

< Лекция 3 || Лекция 4: 123456 || Лекция 5 >